«Цензура ― это социальное явление, очень страшное, живой намордник». Олесь Ульяненко
5 марта в Центре визуальной культуры и медиа-коммуникаций ХНУ им. Каразина «запрещенный» писатель Олесь Ульяненко провел мастер-класс «Писатель и общество: цензура внешняя, внутренняя, скрытая и явная».
Произведения Олеся Ульяненко получили своеобразное признание в обществе. За роман «Сталінка» (1997) писатель получил Шевченковскую премию. За роман «Знак Саваофа» (2006) Московский патриархат подверг его анафеме. Роман «Жінка його мрії» (2009) был признан украинской Национальной экспертной комиссией по вопросам защиты общественной морали порнографическим и был изъят издателем из продажи.
Жесткий жанр, в котором работает Ульяненко, можно назвать социальный реализм, который в отличие от своего брата-омонима социалистического реализма, вряд ли когда-нибудь окажется в фаворе у власть имущих. Причина кроется в том, что в произведениях этого жанра автор выявляет самые болезненные и порой неизлечимые проблемы общества, о которых... стыдно говорить. И, возможно, легче разговор об этих проблемах запретить, а на проблемы стыдливо закрыть глаза.
«Цензура ― это социальное явление, очень страшное, живой намордник. Цензура связана со страхом. Во мне живет, наверное, устарелый романтизм, что книгой можно спасти мир. Жизнь намного страшнее в своих проявлениях, чем то, что я пишу в книгах. У меня спрашивали, почему я так пишу? Глаза у меня так стоят», ― утверждает Олесь Ульяненко. В планах писателя актизировать работу украинского центра PEN-клуба ― международной неправительственной организации, объединяющей профессиональных писателей, редакторов и переводчиков и поддерживающей писателей, подвергающихся каким-либо репрессиям.
В ведении мастер-класса принял участие Завен Баблоян ― представитель издательства «Триант», в котором в этом году вышла книга Олеся Ульяненко с романом «Там, де Південь» и повестью «Сєдой». Представитель издательства презентовал новую книгу «запрещенного» писателя и зачитал особенно понравившиеся отрывки, однако, с ремарками: как признался сам Завен, из-за собственной внутренней цензуры. На вопрос о том, куда деваются запрещенные цензурой книги, изъятые из продажи, Завен Баблоян ответил, что не знает ― наверное, подвергаются обработке как макулатура.
«Так вот ты какой, костер современной инквизиции!» ― подумала я.
Наталья КОГАН